«Евгению Максимовичу всегда было присуще хорошее чувство юмора, которое он ценил также в других людях»

Юрий Васильевич Котов, бывший сотрудник ПГУ КГБ СССР, полковник  СВР РФ в отставке в 1970-х годах, совместно с Евгением Максимовичем Примаковым выступал переговорщиком между СССР и Израилем в условиях отсутствия дипломатических отношений между странами. Своими воспоминаниями о пережитых моментах этой миротворческой миссии и о личности Евгения Максимовича он поделился на страницах издания «Неизвестный Примаков».

«В жизни Евгения Максимовича был период, когда решением Политбюро ЦК КПСС ему была поручена работа, которой он особо гордился всю жизнь, считая ее важной и ответственной не только для достижения мира на Ближнем Востоке, но и в масштабе глобальных событий того времени. На Евгения Максимовича была возложена роль представителя советской стороны в созданном в 1971 году конфиденциальном контакте на высшем уровне между руководством СССР и Израиля. В этот период между двумя странами отсутствовали дипломатические отношения: 10 июня 1967 года они были коллективно разорваны Советским Союзом и пятью другими странами – членами Варшавского договора в целях немедленного прекращения израильской агрессии против трех арабских государств – Египта, Сирии и Иордании.

В процессе ближневосточного урегулирования после 1967 года Советскому Союзу недоставало прямого контакта для диалога с руководством Израиля, однако восстановление дипломатических отношений с Израилем в условиях продолжающейся израильской оккупации территорий соседних арабских стран было неприемлемым.

В высшем советском руководстве поначалу не было единства по этому вопросу, но постепенно созрел компромисс, и было признано целесообразным не восстанавливать с Израилем официальные дипломатические отношения, а создать конфиденциальный контакт между руководством СССР и Израиля «для поиска путей урегулирования арабо-израильского конфликта». Решение по этому вопросу было принято Политбюро ЦК КПСС 5 августа 1971 года с грифом «Совершенно секретно. Особая папка». Создание конфиденциального контакта поручалось КГБ СССР, практическая реализация этого решения была возложена на разведку (Первое главное управление КГБ СССР).

Разведка предложила привлечь к этой работе Евгения Максимовича Примакова, работавшего первым заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР. К этому времени Евгений Максимович уже получил признание в нашей стране и за рубежом как опытный политолог-международник, специалист по Ближнему Востоку, поддерживавший дружеские связи с рядом лидеров ведущих арабских стран, участник международных Дартмутских встреч и Пагуошской конференции. Евгений Максимович уже принимал участие в некоторых советских политических мероприятиях высокого уровня за рубежом, в том числе проводимых КГБ СССР. Предложения разведки по организации порученной работы и кандидатура Примакова были приняты и одобрены.

Во исполнение решения Политбюро ПГУ КГБ в контакте с израильской службой разведки «Моссад» осуществило необходимые мероприятия, и Евгений Максимович был доставлен инкогнито в Тель-Авив 28 августа 1971 года, где он поочередно встретился с тремя первыми руководителями Израиля: премьерминистром Голдой Меир, министром иностранных дел Аббой Эбаном и министром обороны Моше Даяном. Состоялся первый после израильской агрессии против Египта, Сирии и Иордании в 1967 году официальный обмен мнениями на высоком уровне между двумя сторонами по проблемам ближневосточного урегулирования…

Докладывая в Москве о своем конфиденциальном визите в Израиль, Евгений Максимович рассказал, что по прибытии в Тель-Авив его разместили в городе в квартире жилого дома. Общая атмосфера его пребывания в Израиле была деловой, однако он чувствовал себя неуютно и одиноко в незнакомой стране, думал: «Произойдет что-то, и никто не узнает». Ощущения Евгения Максимовича были поняты, и было решено подключить к этой работе второго участника. Выбор пал на меня. В 1971 году я был начальником направления ПГУ КГБ, курировавшего разведывательную работу в Израиле, Иордании, Ливане и Палестинском движении сопротивления (ПДС). Мы познакомились с Евгением Максимовичем в 1969 году в Бейруте, где он работал корреспондентом газеты «Правда», а я был сотрудником резидентуры КГБ. Бейрутский период в нашей жизни подружил нас навсегда. Евгений Максимович не скрывал своего удовлетворения моим присоединением к нему в работе в Израиле. Я тоже был рад этому. Мы хорошо понимали друг друга и успешно взаимодействовали в дальнейшей работе…

На протяжении всего времени существования контакта большое внимание уделялось конфиденциальности и конспирации проводимых встреч и содержания переговоров, которые обеспечивались разведками двух стран. Однако, несмотря на контроль над проводившимися мероприятиями таких высокопрофессиональных разведок, как ПГУ КГБ СССР и «Моссад», однажды все-таки произошел прокол, говоря профессиональным языком. Это было так. Рано утром 8 апреля 1975 года мы с Евгением Максимовичем возвращались в Вену после очередной встречи в Тель-Авиве с лидерами Израиля – Рабином, Алоном и Пересом. В аэропорту купили утренний выпуск австрийской газеты «Курьер» и на первой странице обнаружили карикатуру: офицер в советской военной форме с погонами полковника протягивает человечку в кипе и со звездой Давида пальмовую ветвь, а за спиной прячет атомную бомбу. Здесь же в небольшой заметке сообщалось, что два советских представителя ведут конфиденциальные переговоры в Израиле…

Этот случай получил продолжение при нашем с Евгением Максимовичем докладе в Москве о проведенных переговорах в Израиле Ю.В. Андропову. В конце доклада Евгений Максимович спросил Андропова, известно ли ему об утечке сведений о наших встречах в Израиле и карикатуре в газете «Курьер». Андропов ответил, что ему доложили об этом. Тогда Евгений Максимович достал сложенную вчетверо газету из своей папки и развернул карикатуру перед Юрием Владимировичем со словами: «Вот, посмотрите». Андропов посмотрел, хмыкнул и произнес: «Очередная фальсификация». Евгений Максимович подхватил реплику: «Конечно, фальсификация, Юрий Владимирович!» Андропов не понял и молча посмотрел на Примакова, ко- торый продолжал, добавив в свой голос шутливого звучания: «Конечно! На карикатуре изображен советский полковник, а Котов у нас пока еще подполковник». Юрий Владимирович засмеялся, спросил: «Сколько осталось времени до присвоения очередного звания?» – и сказал: «Я полагаю, что в качестве поощрения за хорошую работу Котов заслуживает досрочного присвоения звания полковника». Так я стал полковником на год раньше срока…

Евгению Максимовичу всегда было присуще хорошее чувство юмора, которое он ценил также в других людях. В обычной жизни и в служебной обстановке он любил рассказать – к месту – анекдот. Даже служебные совещания, иногда с острой полемикой, он умело проводил с улыбкой и разряжал остроумной шуткой. 

Это прекрасное качество Евгения Максимовича периодически проявлялось во время наших встреч с представителями Израиля и очень помогало преодолевать возникавшие время от времени острые и даже тупиковые ситуации в беседах».